Продолжения “Мастера и Маргариты”
- Подробности
- Родительская категория: Энциклопедия
ПРОДОЛЖЕНИЯ “МАСТЕРА И МАРГАРИТЫ”. На сегодняшний день известны два романа, продолжающие “Мастера и Маргариту”. По странному совпадению, оба романа изданы в Твери – “Возвращение Воланда, или Новая дьяволиада” (1993) московского писателя Виталия Ручинского (1933 г. рождения) и “Первый из первых, или Дорога с Лысой горы” (1995) тверского журналиста Виктора Куликова (1955 г. рождения). Оба романа представляют собой лишь очень бледные копии булгаковского произведения. У Ручинского Воланд со свитой возвращается в Москву 1990-1991 гг., у Куликова – в Тверь середины 1990-х. “Возвращение Воланда” - это сатирический роман, где “ершалаимские сцены” не нашли никакого отражения. В “Первом из первых” же есть претензия не только на сатиру, но и на философию. Последняя воплотилась в своеобразном продолжении “древней линии” “Мастера и Маргариты”. Ряд персонажей “тверских сцен” одновременно является второстепенными персонажами булгаковской истории Иешуа и Пилата, причем в “Первом из первых” данные персонажи превратились в главных действующих лиц. Это – секретарь Понтия Пилата Иоанн, принявший имя освобожденного разбойника Вар-Раввана (он же – исполнительный директор проходящего в Твери Фестиваля актеров российского кинематографа Александр Александрович Дикообразцев) и иудейская куртизанка Анна, его возлюбленная (она же – актриса Анечка Измородина). В романе Куликова, помимо Воланда и свиты, действуют также некоторые другие герои “Мастера и Маргариты”, в частности Афраний, который в современности превращается в киноведа-алкоголика Слюняева. Дикообразцев также выступает в роли Мастера, а в ершалаимской линии романа его Иоанн (Вар-Равван) является вариацией Иешуа Га-Ноцри, продолжателем учения “бродяги из Назарета”. Измородина – это также и Маргарита, а ее иудейка Анна является “ершалаимским” аналогом главной булгаковской героини. В древней части “Мастера и Маргариты” не было персонажа, функционально тождественного Маргарите, и Куликов решил восполнить этот “недостаток”. В отличие от Булгакова, у него “ершалаимские” сцены идут не законченными главами, а возникают внутри “тверских” глав, так что действие постоянно переносится из одного временного пласта в другой.
Роман Ручинского не поднимается выше фельетона, в котором высмеивается интеллигенция эпохи перестройки. Повествование заканчивается провалом августовского путча, причем к поражению ГКЧП приложили руку Воланд со свитой. В книге узнаваемо спародированы драматург Михаил Филиппович Шатров (Маршак) и его нашумевшая в конце 80-х пьеса о Ленине “Дальше, дальше, дальше!” (Шатрову (в романе – Шуртяеву) отведена роль Берлиоза), главный режиссер МХАТа Олег Николаевич Ефремов, завлит МХАТа Анатолий Миронович Смелянский – автор монографии и ряда статей о творчестве Булгакова, главный режиссер московского театра “Современник” Галина Борисовна Волчек (в “Возвращении Воланда” – Валерия Гряжская, выступающая как аналог Маргариты) и др. Академик Евгений Максимович Примаков, например, стал прототипом Евдакова, выполняющего в романе функции Бездомного. В качестве Мастера Ручинский вывел писателя Якушкина, в отличие от прототипа не наделенного чертами гениальности. Из немногих запоминающихся сатирических находок в романе стоит отметить идею слияния коммунистического государства и православной церкви (глава “Обком звонит в колокол”). В последние предпутчевые месяцы происходит всеобщее “добровольно-принудительное” крещение населения, церковники вступают в партию, а партийные руководители становятся церковными иерархами. Происходит “сплошная иконизация населения”: “В подъездах государственных, партийных и муниципальных учреждений были вывешены иконы (понятное дело, с целью воспрепятствовать проникновению нечистой силы). Вахтерам предписывалось бдительно следить за тем, чтобы персонал оных учреждений, равно и посетители непременно крестились на иконы при входе и выходе. В служебных кабинетах тоже планировалось развесить иконы по мере налаживания массового их изготовления полиграфической промышленностью. Здесь можно вспомнить отца Звездония из “Москвы 2042” Влад. Войновича. Одной из основных мишеней сатиры Ручинского является Ленин, точнее попытки части лево-либеральной интеллигенции сохранить “хорошего Ленина” в противоположность “плохому Сталину”. На практике эта тема к моменту публикации “Возвращения Воланда” (1993) уже потеряла актуальность.
В современной части романа Куликова основные герои не имеют конкретных узнаваемых прототипов. Те персонажи, которые легко можно идентифицировать с реально существующими актерами (Алексей Обулов – Александр Абдулов, Катя Беспутина – Маша Распутина, Кирилл Филлеров – Филипп Киркоров и др.), являются лишь эпизодическими. Сатира, довольно поверхностная, направлена на нравы актерского мира, провинциальной прессы и бюрократии. Но сатирическая линия имеет в “Первом из первых” куда меньшее значение, чем в “Возвращении Воланда”. Куликов претендует на развитие философии булгаковского романа. Однако не идет дальше противопоставления стремлению к покою, присущему булгаковскому Мастеру, воле к деятельному преобразованию окружающего мира, которой обладает Дикообразцев-Вар-Равван. Единственный же “политический персонаж” - глава правительства Макар Электросилыч (в древних сценах – Толмай), наделенный некоторыми чертами бывшего российского премьер-министра Виктора Степаныча Черномырдина. Электросилыч, в разгар бала сатаны умирающий от инфаркта, перед смертью в ершалаимской своей ипостаси воссоединяется с возлюбленной и умирает счастливым. “Свобода, любовь, легкость” любви ставятся автором выше любой самой удачной политической или артистической карьеры.